Венди тоже пришла к определенным выводам:
— Шаман прав — аномалия отрежет его от принимающей стороны. Дух, скорее всего, останется привязанным к локации, но сохранит индивидуальность. Судя по всему, эти его «чужие хэге» — очень злокачественные образования. Где только подхватил…
Создалось впечатление, что только один Старьевщик понимает, в чем дело. А это, не исключено, было существенным, и Вик решился не мариновать информацию.
— Где? Да возле Саранпауля. Когда аккумулировал мусорные возмущения от того, что вытворяла Гоньба на стойбище. И еще потом блокировал транслятор Кэпа, стравливая собранную энергию.
Девушка нервно перевела взгляд с механиста на Моисея:
— Когда Ясавэю стало плохо?
Мужчины переглянулись, а Старьевщик, кажется, понял, почему это случилось именно тогда и что это может означать. Нечто очень гадкое.
— Утром, восемь дней назад…
— Ой… е! — отреагировала Венди, только что не схватилась за голову и бросилась в палатку.
Моисей непонимающе пожал плечами.
Вернулась девушка очень скоро:
— Собирай людей! Быстро!
Почти бегом. Горы не любят такой моторики. Навстречу ночи. Они не приемлют спешки. Так надо — считает Венедис. Неприкаянные недовольны: вместо привала — сборы, дорога и предстоящее новое обустройство. И все за полдня. Еще раз — горы очень не любят торопливых. Все, кто умер на Горе Мертвецов, ночевали на ней. Об этом уже никто не помнит, но, как правило, остановиться на ночевку вынуждала непогода. Дождь или снег, гонимые ветром. И палатки, чумы, навесы ставились в наступающей тьме — поспешно и нервно. Ночь, ветер и смерть.
Моисей спокоен — его люди злы, но послушны.
Вик тоже спокоен — резкими изменениями обстановки его не расшатать, а в авральных ситуациях он как рыба в воде.
Ясавэй… его не понять. Его никогда не понять. К тому же — сейчас он в беспамятстве, готовится к перерождению.
— Вик, Дракон раздери, в тебе есть одна крайне тупая черта!..
Только одна? Его просто слишком мало знают.
— …ты не можешь действовать в команде! Что мешало сказать сразу!
— О чем?
— Что шаман заимствовал энергию ищеек? И что ему стало плохо после того, как ты спустил на Гоньбу лавину?
— Это же очевидно…
Венедис сплевывает. Ого! Нервы.
— Можешь считать меня идиоткой. Только шевели ногами. Каждая минута — враг. А ты — зазнавшийся кретин. В любой момент времени они берут его жизнь, чтобы править свою.
Это, наверное, значит — регенерируют.
— Почему именно его?
Вик не видит, но девушка закатывает глаза:
— Он взял принадлежащее им.
Оседлал сопутствующие потоки и сгладил возмущения, порожденные именно их силой. Цели непринципиальны. Взял удар на себя. Вступил в контакт. Теперь они дотягиваются и забирают. Не спрашивая — они вправе. За все надо платить, каков бы ни был твой изначальный умысел.
Почти то же творится и с обычными людьми, когда исходят их боги. Только еще хуже.
— Интересно, почему шаман просил, чтобы и ты остался тогда в палатке? — вдруг интересуется Венди.
Вик смеется. Есть на то причины. Борется с желанием уязвить и попижонить. Зачем просил? За тем, что механист, вероятно, единственный здесь, умеющий мыслить.
И он отчасти прав. Любой выду'тана всегда нуждается в помощнике. Толмаче, человеке, способном пересказать словами то, что шаман Верхнего Мира знает душой. Так повелось. Помощник выду'тана — его язык для Среднего Мира.
Вик смеется:
— Хотел, чтобы мы вдвоем пошли с группой Моисея.
— Зачем мы им?
Старьевщик бы спросил по-другому: зачем им самим семеро неприкаянных? А Ясавэй бы поставил вопрос совсем иначе: зачем двое и семеро некогда триединому Миру? Механист умеет складывать простые числа, неужели остальным это так трудно?
— Очень просто, вместе с неприкаянными нас — Девять!
— Тройной триквестр? — сама у себя интересуется Венедис.
— Три в кубе? — блистает познаниями в математике Моисей.
Вик не спорит — пускай в кубе, ну его в жопу, пускай хоть в додекаэдре. Для пахана что квадрат, что квадратный корень — одинаковая абракадабра. Зато даже механисту известно, что три — это минимальное количество участников для достижения и фокусирования эмоционального резонанса. Триквестр? Старьевщику понятнее — триангуляция. А вот девять — оптимальное количество с точки зрения управляемости конструкцией изнутри.
И еще — на девятый день завершается умирание физического тела, девятой волной шторма разбивает суда, девять даров несут познавшие, и девять кругов ада проходят ищущие. Девять — это целых три раза по три. Только все это не дает ключа к разгадке — отчего на Холат-Сяхль систематически умирают именно в таком количественном составе.
Гора Мертвецов встретила тревожно. Пока ставили палатку и натягивали растяжки в наступающей темноте и порывах ветра, Вика не покидало накатывающее волнами беспокойство. Зудящее и чем-то знакомое. Остальные спутники тоже заметно нервничали, огрызались и время от времени замирали, вслушиваясь в завывания стихии. Никак не реагировал только Ясавэй — он так и не приходил в сознание. Но ничего и не случалось, никакие дьяволы не выскакивали из сгустков тени от загораживающих солнце гор.
Еле поспели управиться до дождя — не сильного, но промозглого, как и положено в эту пору года. Когда все собрались в палатке (она со скрипом, но вместила девятерых), устало, без аппетита перекусили холодным мясом с горячим чаем, завернулись в одеяла, по традиции всех путников собираясь уснуть под травлю походных баек, неожиданно очнулся видутана и невнятно, но настойчиво потребовал свой бубен.