Механист - Страница 100

100

Больше, понятно, никто не возвращается к сомнительной жизни — погребенных лавиной ищеек Гоньбы было ведь только двое.

Но и живые вогулы уже не те. Мгновения паники сменяются массовым приступом дисциплины. И одержимость чарами Венди сдувает, как ветром. Щелк — и события развиваются совсем иначе. Вогулы теперь не ватага, они ведут себя… Вик подбирает слова… как регулярный отряд. Четко и слаженно. Самую малость — замедленно, будто также привыкают к чему-то новому, а в глазах — не похоть и не хищный запал. Пустота и автоматизм.

Вогулы оттеснили поникшую, безвольную Венедис куда-то в угол и обложили Старьевщика. Расположились грамотно — почти в шахматном порядке — и стали одновременно заходить во фланги. Уже не лезли, ослепленные феромонами, с кулаками и ножами на стрельбу — вспомнили про копья и луки. Особо не надеясь на результат, Вик, пятясь, все-таки снарядил оружие и выстрелил прямо перед собой, нарушая раскатами почти гробовую тишину. Дробь, разброс, а хоть бы кого зацепило. В ответ механисту покивали копьями — мол, еще раз повторится, и попробуешь сам отклонить траекторию. Вождь с Безлицым держались несколько в стороне. Ситуация — жди и надейся, а представится возможность — оплошать не дадут. Вот тогда понадобится вся ловкость рук. Старьевщик откинул затвор стрельбы, чтобы сэкономить время потом.

Венди вывели из строя, потому что был открыт ее разум, чего и боялась делать при встрече с Гоньбой. Теперь, значит, вся надежда на одного Вика. Ох, не любил Старьевщик такой ответственности. Может, все-таки не поздно с переговорами?

— Что это за клоуны? — неожиданно поинтересовался полумрак в том месте, где Вик оставил Богдана и Килима.

Убийца. Жив. Впрочем, с него станется. Вот только преамбула насчет клоунов для конструктивного диалога — вариант тупиковый. Ищейки в образе мертвых вопрос проигнорировали, но вогулы начали разделяться в сторону голоса.

— Санитары, — решил просветить механист, Пока его не заткнули копьем под кадык, — вроде как слуги вселенского равновесия. Оппоненты нашей княгини. Дают миру возможность загнуться самостоятельно. Или даже немножко помочь. Ампутаторы. Боги или что-то типа того.

— Ого? — От темноты отделился силуэт в бесформенном кожухе.

— Сядь! — вдруг прохрипел вождь-ищейка. — Все еще можно сделать как было.

Слова давались с трудом — ведь гортань измочалена удавкой. А Безлицый вообще молчал — издавать звуки тем, что осталось от его рта, казалось технически невозможным.

Убийца вышел на свет. Все еще нелепый и противоречащий своему прозванию. Вогулы потянулись к нему от механиста, как крупинки в перевернутых песочных часах.

— Как вы уже все законтроманали со своим деланием…

Вогулы срываются с места — безмолвные носители воли чужих хэге, от которых пытались оберечь свое племя вожди и шаманы.

Богдан не сбавляет шаг. Вик наблюдает и верит безоговорочно, что прозвища не даются просто так. У механиста тоже имеется что показать — но не сейчас. Позиция не та, и есть еще неясности в расстановке. Но Убийца над этим работает.

Венди, сражаясь, танцевала. Она растворялась в эфире, черпала энергию из доступных источников, концентрировала и направляла токи. Одним словом — совершала массу нужных, наверное, и завораживающих, это точно, телодвижений.

Убийца не танцует. Смерть от рук Убийцы кажется рациональнее любого из механизмов Старьевщика. Ничего лишнего, для него даже оружие, когда им не пользуешься, балласт.

Огрызок копья в руках Богдана. Двое напротив — уклон, ни миллиметром больше, чем надо, замок древком запястья, хруст, тело встречается с другим телом, подсечка, падение на вовремя подставленный наконечник, а за чей-то висок мимоходом цепляет колено. Доли секунды, два трупа, убийца идет, руки его пусты.

Вик тоже начинает сокращать расстояние — медленно, не привлекая внимания.

Четверо по бокам от Убийцы. В сторону, под клинок — лезвие по немыслимой траектории кромсает соратников, шаг назад — очередной несчастный хрустит вывернутым голеностопом. Снова в ладонях Убийцы чье-то копье, но ненадолго, оно уже под ребрами у хозяина, а последний из четверых еще не догоняет, куда ползут гирлянды кишок из его живота. Убийца на мгновение притормаживает. Чтобы повернуть за спину шею тому, кому не повезло с лодыжкой. Коротко и быстро. Раз! Четыре трупа. Руки Убийцы пусты.

Ищейки тоже трогаются с места навстречу Богдану. Не так хищно, как это у них получалось в ущелье-ловушке, но с каждым шагом все увереннее. Чужие тела… а были ли родными те — погребенные лавиной? Но эти, новые, пока не настолько пластичны. Не до кульбитов — и так, наверное, слишком большие энергозатраты. На возвращение в реальность, на переход сюда, на оживление, на управление вогулами.

Тем лучше для нас. Вик прикидывает скорость Движения Убийцы сквозь противников. Получается, что последние семеро между ним и Гоньбой Богдана совсем не задерживают. Механист уже видит Место, где Убийца пересечется с ищейками, и прибавляет шаг — ему бы тоже надо успеть. На ходу снаряжает бранд-затвор меркой пороха. Никто не обращает на механиста внимания — стрельб здесь уже не боятся. Ну-ну…

С вогулами Богдан разбирается, не сводя глаз с ищеек. Просто идет и ломает тела, как куклы, отбирает и поражает их же оружием, а если и наклоняется, то только ради того, чтобы добить. Живых за собой не оставляет. Такая вот в нем программа Убийца — это машина.

Старьевщик лезет в рюкзак. Главное — все сделать своевременно, не раньше и не позже. Атмосфера наливается тяжестью. Богдан и Гоньба сходятся аккуратно в той точке, где Вик и планировал. Понеслась.

100